- Если ты вор - уходи, я не буду вызывать полицию. Дверь была закрыта, окно тоже. Ты нарушил границы частной собственности. Ты не мог...просто не мог сюда попасть! Нет...я знаю...Конечно! Ты просто плод моего безумства! Просто выдумка! Ты нереален...Точно, здесь я  один. Никого больше нет..
- Я вполне реален. - парень едва улыбнулся краешками губ - И могу это доказать. - сильная мужская рука взяля другую, тонкую, маленькую и прижала к теплой щеке. Секундная заминка. Мальчишеская рука, влекомая другой, плавно скатывается по длинной шее вниз, пробежавшись по широкой груди и замирает. Слева. Там, где ровно, не пропуская ни удара, бьется сердце.
Мальчик пытался одёрнуть руку. Что-то тёплое ощущала ладонь - живое, бьющее внутри, как бабочка, запутавшаяся в сетях, как крулышки мотылька у керосиновой лампы...Спокойный, размеренный стук чужого сердца. Успокоение души и разума. Отчего-то стало легче. Больше нет боли внутри, новое чувство её заглушает.
- Нет...ты не мог...тебя..не существует. - его пухлые гулы дрожат. Он  отчаянно, но как-то заторможенно мотает головой, отгоняя мысли, нахлынувшие на него. - Тебя просто не может быть! - крик.

Медленно, словно бы ползком, приближается утро. Ну не совсем…Солнце уже встало, однако то, что люди обычно понимают под "утром" – период времени часов с пяти-шести и до двенадцати – еще не наступил. Это утро выдалось на редкость не дождливым, однако туманным. Промозглое, серое, холодное, казалось бы, ничего хорошего в этом нет – однако для Лондона это уже неплохо. Да и не так уж и холодно было. Обычно холоднее. И дождь…этот противный, мелкий, эта неприятная морось, которая так и норовит попасть тебе за шиворот, сегодня отступила. Редкие лучи невысокого солнца пробивались длинными рукавами сквозь низкие серые тучи, нависшие над городом.
В такое время все еще спят. Кто, спрашивается, будет вставать в четыре утра без веской причины?...Да никто. Ни один из этих баронов, графов и других аристократических личностей ни за что не поднимет свою задницу с мягкой перины в столь неурочное время. Но, здесь, в этом небольшом доме на окраине города, судя по тихому, очень тихому шороху, не спали. Не спал. Молодой, юркий парень ловко скользил по дому, доводя до идеальной чистоты и без того чистые комнаты. Делать, ему, что ли, нечего…Да нечего. Да и это его работа.
С щеткой в руках, Гилберт чуть ли ни на одной ноге прыгал от одной полки к другой, смахивая пылинки со всех предметов, что попадались по пути. К слову сказать, делал он это абсолютно бесшумно – может, отчасти потому, что был босиком – не издавая ни звука, не роняя ни одной милой безделушки, едва касаясь каждой перьевой щеточкой, словно поглаживая. Грациозно для обычного слуги, он двигался буквально на носочках, ни одна половица не скрипнет под его ногами. Словно бы плывет по воздуху.
"И почему мне вдруг вспомнился тот день?..." – подумал Гил, замирая на секунду на месте. Это чудо в перьях (в прямом смысле слова, одежда парня была тут и там модно приукрашена перьями от щетки) едва не сбило шкаф с сервизом на пол, столь резко останавливаясь в очередном скачке. Да-да, не врезаться в шкаф и набить себе синяк как минимум на лбу, а именно сбить, словно ураган, ни в чем не повинный сервант на пол. Больно сильный для человека? А что, возможно. Мало ли что может скрывать эта ангельская внешность…
"Видимо, голова моя иногда работает совершенно врознь с моими руками, ногами и вообще телом…Чтобы я там ни думал, а отвлекаться нельзя – не хватало мне еще что-нибудь сломать!" К слову, если бы он правда что-то уронил – это было бы едва ли не в первый раз в жизни. Ну, да это не важно. Пожав плечами, Гил скользнул в последнюю комнату. Собственно, это была его комната…Тут было абсолютно чисто, даже это неугомонное в уборке создание не нашло, к чему придраться. Впрочем, нет. Придраться-то есть к чему, правда, не ему. Бросив взгляд в зеркало, Гилберт про себя отметил, что, как и обычно, не соответствует своему положению. "Господин уже давно пытается меня заставлять носить эти ужасные фраки с белыми рубашками…". А из зеркала на парня смотрел далеко не образец приличного дворецкого – серая длинная рубаха без рукавов, широкие и тоже длинные черные штаны, "модный" красный пояс, завязанный в узел сбоку, да еще и ноги босые!...Короче говоря, видок еще тот. Если бы он не был столь симпатичен мордашкой, честное слово, можно было бы принять за бродягу. Хоть и одежда была чиста. Единственное, что было в порядке – это завязанные в хвост на затылке светлые, до плеч, волосы.
Но Гилу нравилось одеваться именно так. "Удобно и смотрится неплохо" – повторял он.

- Я готов стать твоим слугой. Я…буду защищать тебя. Всегда. – делая ударение на последнем слове, светловолосый ангел встал на одно колено и положил ладонь на свою широкую грудь, склоняя голову перед мальчиком.
- Жизнь...это слово слишком жестоко. Без сильных слабым не дано жить. Я  слаб и не отрицаю этого. Ты по собственной воле обещаешь меня защищать. Помни и чти данную клятву! - властный голос, казалось, не мог принадлежать ребёнку. Он чувствовал уверенность. И, быть может только в мыслях, мальчик ощутил крылья, закрывшие собой его от этого жестокого людского мира…
- Господин… - легкая, веселая улыбка.

- Доброе утро, господин! – радостно объявил Гилберт, широко раскрывая шторы и впуская редкие солнечные лучи в  темную комнату, разворачиваясь и с теплой улыбкой на губах склоняя голову перед человеком, лежащим на кровати.